Пригород Хабаровска, среда, вечер перед конференцией


Заселились с коллегой в номер. По какой-то странной причине улыбнувшийся администратор выдал нам номер с одной двуспальной кроватью. Нет, не поймите неправильно, я был бы рад этому, если бы меня послали в командировку с Леночкой, но со мной поехал Иван Степаныч. Который, судя по его виду, также предпочел бы компанию Леночки.


В общем, было слишком поздно, чтобы идти ругаться с администратором, и мы решили остаться. Бери, как говорится, что дают.


Тогда я еще не знал, что подобное начало задаст тон всей конференции. Но, не скрою, что-то предчувствовал.



Мы здраво решили положить меня на кровать, а Ивана Степаныча - на пол. Хотя бы по той причине, что меня выдерживали и пол, и кровать, а Ивана Степановича - только пол.

Иван Степанович начал распаковывать багаж. А я хотел набросать общий план отчета о конференции заранее, чтобы не терять время потом, и достал ноутбук. Который через минуту после включения предательски распищался по поводу низкого уровня заряда батареи. Я пожал плечами, размотал клубок зарядника и вставил вилку в розетку.

Тут правильнее будет сказать, что я попытался это сделать, потому что розетки были не нашего образца. Я потратил пару минут, чтобы понять, почему в отеле (?) Хабаровска могут быть такие розетки, но чего-то полезного или хотя бы цензурного мне на ум так и не пришло. Наблюдавший за сценой Степаныч мрачно пробубнил “А нехрен было в поезде в своем фейсбуке трепаться всю дорогу” и пошел в душ. Он гордился тем, что всегда рационально использовал каждую минуту, и вот решил сходить в душ и побриться после жаркого купе пониженной комфортности и перед конференцией.

Я был близок к тому, чтобы оборвать вилку одного из висящих на стене светильников и примотать все это к заряднику ноутбука. Потом плюнул на это дело, подумал, что смогу написать все и в офисе, а тут, все-таки, выезд за пределы кольца, можно и природу посмотреть.

Почти дойдя до балкона, я замер - из ванной доносились звуки, ясно дававшие понять, что Степанычу нужна помощь и что-то случилось. Потом я прислушался и понял, что он просто пел в ванной, и понадеялся, что соседи по отелю не станут вызывать врача. Или еще кого.

Балконная дверь, хоть и не с первого раза, но таки открылась и впустила в номер свежий ночной воздух, а меня - на балкон.

С высоты второго этажа мне открылась ошеломляющая перспектива какого-то дерева, которое закрывало начисто весь обзор, и при порывах ветра норовило задвинуть мне веткой хук справа. Впрочем, я смог разглядеть в ночи несколько горящих вывесок продуктовых магазинов. Закончив любоваться видами и не пропустив ни одного удара, я вернулся в номер.

На кровати лежали брошюры конференции, которые нам выдали в начале поездки. Одну из них Степаныч уже использовал по назначению, и она пахла рыбой, поездом и пивом, другая же сохранила более свежий вид. Я немного воспрял духом - оказывается, нас пригласили не куда-то там “В #*еня”, как сказал мой коллега, а на событие как минимум федерального значения - нам обещали показать не только новинки сезона в плане разных гаджетов, но и провести на местный высокотехнологичный завод, дабы показать, как в скором времени мы ответим загнивающему Западу своим научным потенциалом.

Степаныч вышел из ванной, обернутый полотенцем, гордо продефилировал к кровати, вытряхнул на нее все из своего чемодана, нашел электробритву и побрел назад, издавая все те же странные позывные.

Я скинул на пол чемодан и пожитки Степаныча и начал приводить кровать в удобное для сна состояние. Доносящийся из ванной неритмичный бубнеж перекрылся шумом льющейся воды и жужжанием электробритвы.


Через минуту жужжание стало чуть тише, затем прекратилось вовсе. Из ванной снова вышел Степаныч, недоуменно посмотрел на валяющееся на полу барахло, грозно зыркнул на меня, но ничего не сказал. Присев к чемодану, он вытащил оттуда зарядку для бритвы и направился в ванную. Я открыл было рот и хотел его предупредить, но дверь закрылась.

Сначала из-за двери доносилось натяжное сопение, перерастающее в не менее натужное кряхтение. Затем я разобрал “А ну-ка”, “И-и-эх”, “Да что такое”, после чего последовало несколько секунд полной тишины.


А затем Степаныч стал громко звать мою маму.

Он рывком открыл дверь, бросил бритву и зарядку в чемодан, уставился на меня и задал вечный вопрос:


- И что теперь делать?

У меня свело челюсти, потому что для себя я ответил на вопрос мгновенно - главное сейчас - не улыбаться или, упаси Боже, не смеяться. Судя по всему, у Степаныча были какие-то свои каноны арифметически правильного бритья, потому что левую сторону лица он более или менее побрил, а вот правая осталась нетронутой.

Не дождавшись ответа, он начал ходить по комнате, размахивая руками, заявляя, что он сделает с теми, кто ставил розетки, а потом с теми, кто вообще послал нас в эту дыру, затем схватил одну из брошюр и порвал ее. В ходе чего с него слетело полотенце.


Я принял стратегическое решение вернуться на балкон, потому что мой плохо скрываемый хохот мог обернуться к утру плохо скрываемым фингалом. Представляю себе участников конференции, видящих перед собой двух невозмутимых журналистов из Москвы, одного с фингалом, другого - с наполовину выбритым лицом. Хотя, чей-то цепкий ум смог бы с ходу проследить между этими событиями связь.


Снова увернувшись от дерева, я вернулся в номер. Степаныч производил впечатление расстроенного и подавленного человека, который хотел все сделать хорошо, а получилось как всегда.


Я достал из сумки перочинный ножик и предложил добриться им, благо он острый. Степаныч тут же придумал еще несколько применений ножику, после чего я отозвал свое предложение.


Пожелав мне спокойной ночи таким тоном, словно завтра нам предстояла война, он постелил себе на полу и провалился в глубокий сон здорового человека. Я скинул с кровати остатки брошюры, закинул руки за голову и принялся считать сидевших на потолке комаров, потому что сон шел довольно плохо.


А ведь нам предстояло в 8 утра быть на корпоративном завтраке.